Что сейчас с ириной скворцовой. Ирина скворцова о жизни после аварии на бобслейной трассе

В гостях у сайт российская бобслеистка Ирина Скворцова. Жизнь Ирины разделилась на "до" и "после" в результате трагедии, случившейся в 2009 году на бобслейной трассе в немецком Кёнигсзее. Произошло столкновение экипажей. Ирина Скворцова получила страшные травмы. После этого были годы борьбы, операций, реабилитации и Олимпиада в Сочи, на открытии которой Ирина сидела рядом с президентом России.

Ирина Скворцова: Со мной случилось чудо

Трагедия в немецком Кёнигсзее

— Могли бы вы рассказать о том, что вы помните о той трагедии, которая произошла в 2009 году на трассе бобслеистов в немецком Кёнигсзее. Почему это произошло, с вашей точки зрения? Официально говорят, что это ошибка судьи.

— Официально — да, ошибка судьи, он выпустил на красный свет. Конечно, прошлая жизнь как сон. Не верится, что она была. Как будто я всю жизнь на костылях. Мы приехали из Австрии в Германию в Кёнигсзее вечером в воскресенье, поужинали, посидели в интернете и пошли в гостиницу спать. Наутро за нами приехала машина, тренеры, и мы поехали на трассу.

Там я уже помню все смутно. Приехали, прошлись по трассе, Надя пошла с тренерами, потому что ей нужно знать траекторию трассы, я тоже пошла изучать трассу, потому что мне нужно знать, где тормозить. Я ее прошла несколько раз, запомнила, куда и какие повороты, и пошла разминаться. Размялись, сидим в раздевалке с ребятами, смеемся, ждем старта. Тут заходит один из наших пилотов и говорит: "А почему вы тут сидите? Вас объявили".

Я не знаю, как так получилось. Я никого не виню, вполне возможно, что стартующие поменяли списки, потому что я уверена была в Наде, она сказала, что мы стартуем перед нашим экипажем. Нас объявили, мы побежали, шлемы уже одевали на ходу, уже в шиповках, в костюме. Прибежали, там боб стоял, нам его вытащили на трассу, потому что оттуда стартуешь. Надя села в боб. И я села в боб. Я сгруппировалась, нас отпустили. И все.

— Да. А дальше было 13 января. Дальше я могу сказать только со слов, которые мне передали. Потому что я была в шоковом состоянии. Произошло столкновение, я пыталась встать на ноги, орала, что я не чувствую ног. Крики, оры, кровь. Не знали, что делать. Меня пытались утихомирить, это не получалось, потому что в шоковом состоянии человек может поднять бетонную плиту. Это факт.

В итоге "скорая" меня утихомирила уколом. И все. Вроде как, со слов очевидцев, я очень долгое время провела на трассе, потому что не знали, как меня транспортировать. В клинике в Рамштайне я пролежала две недели примерно. За эти две недели мне делали операции, переливание, сшивали все, что могли, и непосредственно искали, куда меня дальше перевести. Потому что эта клиника маленькая была, а мне уже нужен был центр побольше, более профильный.

Разослали мое резюме в несколько клиник. Отозвалась клиника, где мой профессор сейчас работает, делает операции. Приехал его заместитель, посмотрел на меня, посмотрел на анализы, привез их врачу. И врач уже сказал: "Давайте попробуем, но я не уверен, что она до Мюнхена долетит". Потому что перевозить только на вертолете, а вертолет — это смена давления, давление — это значит расширение сосудов, а если расширение сосудов, а они сшиты, то возможна кровопотеря. Но, по счастью, мы долетели до Мюнхена, и там я уже лечилась. Открыла глаза уже 13 января.

Операции и реабилитация

— Как вы восстанавливались после этой трагедии на трассе? Как вы нашли какие-то крючки, за которые можно было зацепиться?

— Мне врачи не говорили изначально диагноз. Когда я проснулась, естественно, я задавала вопросы: когда я вернусь в , когда я могу тренироваться. А врачи уходили от ответа: "Ира, давай полечимся, потом видно будет". Потом уже был реабилитационный центр, и вот в реабилитационном центре, когда я упала на одной из прогулок и встать уже не смогла, в тот момент я поняла, что спорт забыт и все забыто.

— Как вы выходили из этого состояния?

— Дальше опять пригласили психологов, потому что увидели мое состояние, нужно было срочно работать, иначе бы я ушла в себя. Все было нормально. Но потом случился внеплановый абсцесс. Мне немцы "запороли" ногу, они довели пятку до некроза. И я забила тревогу, отправили фотографии моему врачу, и он говорит: "Срочно на операционный стол". Мне сделали операцию. И я понимаю, что опять мне с нуля нужно начинать. Естественно, психика не выдерживает, я ушла в депрессию. Опять вызвали психолога, потому что я с врачами не разговаривала.

— И опять операции?

— Нет, после заключительной операции в 2010 году на пятке, оказалось, что у меня аллергия на нитки. После этого был реабилитационный центр и отъезд в Россию. Здесь хорошая реабилитация. Я была довольна ей.

— Как по вашим ощущениям, все операции уже позади?

— Нет. Я только в декабре 2013 года пластику начала. Еще не меньше двух лет.

— А внутри уже все сделали?

— Нет, со спиной еще проблемы. Семь операций, и все впустую. Не знаем, что делать. Где-то сидит бактерия. И не можем понять, где.

Олимпиада в Сочи

— А расскажите, как вы попали на -2014 в Сочи? И что там вообще происходило?

— Я приехала после полостной операции из Мюнхена, это был как раз декабрь 2013 года. Вернулась, начались проблемы со здоровьем. Я по "скорой" попала в российскую больницу. Пока лежала в этой клинике, пришла смс, что администрация президента приглашает меня на церемонию открытия Олимпийских игр, связь через минспорт. Я пишу: "Да, я согласна". Они говорят: "В 7 утра мы вас ждем, адрес такой-то и такой-то, вылетаем в Сочи".

Накануне я выписываюсь из клиники. Утром встаю, укладка, макияж, прическа, оделась, сумку на плечо, в машину и в назначенное место погрузки. Это чартерный рейс, и мы вылетаем с опозданием на час. Прилетаем поздно. Естественно, времени переодеться нет, надо ехать к Мутко на мероприятие. Там выясняется, что я в Москве оставила аккредитацию. Срочно звонить. А она в базе уже есть, ее нужно просто срочно распечатать и доставить мне. Слава богу, я вспомнила на мероприятии, что у меня ее нет, а иначе это было бы просто феноменально.

После мероприятия мы уже поехали на стадион. Там ко мне подошли и сказали: "Ирина, вы сидите в президентской ложе". Дали значок, говорят: "Прицепите себе на одежду на видное место, чтобы вас пропустили охранники". Я прицепила его на свое красное пальто, уже знаменитое, и дяденька говорит, можете пройти в президентскую ложу. Я прошла. Там уже многие собрались, с кем мы ехали, с кем были на мероприятии у Мутко. Все сидим, разговариваем, еще до открытия время есть.

Тут всех начинают потихоньку рассаживать, ко мне подходят и говорят: "Ирина, пройдемте. Вас проводят туда, где вы сидите". Я говорю: "Нет. Еще сорок минут до открытия Олимпиады, там холодно, я не пойду туда". Это я сейчас понимаю, почему меня хотела туда посадить заранее. Я сижу дальше в тепле, уюте на диванчике. Потом опять ко мне подходят и говорят: "Ирина, ну уже время, пойдемте". Я говорю: "Ну ладно".

Меня проводили, сказали: "Ваше место, присаживайтесь". Сзади сидят ребята, фигуристы, говорят: "Ни фига себе, с президентом сидишь". Я говорю: "Да ладно!". Меня больше всего пугало и волновало, что будут камеры — не то, что рядом будет Владимир Владимирович. Он же просто человек, из плоти и крови. А тут камеры, а тут весь мир. Вот так я, в принципе, попала на открытие Олимпиады.

— Последний вопрос, довольно неприличный. Откуда берутся деньги на реабилитации, операции в Германии?

— Это то, что я по суду выиграла после аварии. Мне выплатили компенсацию. Вот на эту компенсацию я сейчас и лечусь. Пока лечусь. Дальше, конечно, нужно будет смотреть и, естественно, зарабатывать деньги, если эти закончатся, на следующие операции.

— Ирина, что доктора обещают? Вы полностью восстановитесь?

— Вообще, мне немцы сказали, что я на коляске всю жизнь буду. А я уже без костылей периодически могу ходить по квартире. Но я с ними буду всю жизнь, стопу я не чувствую, я ею не шевелю, но я ее ощущаю, как стоит она, есть ли поверхность или нет, и это уже прогресс.

Нервы у меня не должны были восстановиться, ногой я не должна была шевелить, должна была на коляске ездить. Поэтому никаких прогнозов никто не дает. Я сейчас на реабилитацию даже не езжу, мне надоело. Я жить хочу нормально, ходить с друзьями в театры, в кино, на выставки, в кафе. Я хочу ездить на отдых. Я не хочу эти белые стены видеть.

Подготовила к публикации Мария Сныткова

Страшная авария разделила жизнь Ирины Скворцовой на «до» и «после». 23 ноября 2009 года на санно-бобслейной трассе в Кенигзее экипаж Евгения Пашкова и Андрея Матюшко врезался в боб, где были Надежда Филина и Ирина Скворцова, которая приняла на себя страшный удар. Врачи говорили, что с такими травмами выживает один человек из ста. Ирина выжила. Доктора пророчили ей: «Ты будешь передвигаться только на инвалидной коляске». Ирина встала и пошла. Да, на костылях. Но сама.

Позади почти восемь лет лечения в Германии. 74 операции. А сколько еще впереди, никто не знает.

Перед нами сидела улыбчивая девушка, а мы про себя думали: «За что ей все это?»

Ирина не унывает. Прыгнула с парашютом, управляет машиной одной левой ногой, стреляет в тире из пистолета, параллельно ищет, какому делу посвятить себя. «Ее энергии на десятерых хватит!» - восхищались коллеги, глядя на Ирину. И это не преувеличение.

Ты не можешь чувствовать боль

Буквально час назад мне сказали, что на 11 ноября есть договоренность о встрече с врачом, - Ирина начала с самого важного. - Но я попросила перенести на двадцатые числа ноября, чтобы успеть найти квартиру. Это, правда, дорого. Поэтому, скорее всего, будет комната.

- Когда у вас была последняя операция?
- В марте. Я езжу в Германию два раза в год.

- Сколько еще прогнозируют операций?
- Уже боюсь загадывать… Всего было 74. Я спрашивала лечащего доктора: «Махенс, ну хоть виден какой-то лучик в конце туннеля?» - «Маленький. Сколько еще нужно операций, никто не знает».

- 74 операции под наркозом. Это вредно для сердца.
- Бывает, оно покалывает, но я не собираюсь останавливаться. Вложила столько времени и денег... Как бы это страшно ни звучало: лучше умереть на операционном столе, чем жить с таким телом.

- Вам не предлагали лечиться в России?
- Я не доверяла. Мне делали операции за границей, я была наслышана о немецкой медицине. Не хотела менять руку врача, который собрал меня с нуля (речь идет о немецком докторе Гансе-Гюнтере Махенсе, оперировавшем Ирину Скворцову. - «Спорт День за Днем»).

- Кто оплачивает операции?
- Я сама. Те деньги, что выиграла по суду, в России не трачу, только на лечение в Германии (немецкий суд удовлетворил иск Ирины на сумму 650 тысяч евро к Немецкому союзу бобслея и скелетона. - «Спорт День за Днем») . Я знала, что понадобятся дорогие операции, но не представляла, сколько их будет нужно.

Деньги вам отсудили, но судья Петер Хелль, ошибочно выпустивший на трассу экипаж Пашкова и Матюшко, так и не извинился?
- Мы виделись на Олимпиаде в Сочи. Подошел ко мне: «Привет». Я улыбнулась и поздоровалась в ответ. Опустила глаза на аккредитацию и увидела фамилию «Хелль». Если бы в этот момент он сказал: «Извини, мне жаль»…

- А что Хелль?
- Спросил меня: «Ты не хочешь со мной разговаривать?» - «Нет». В этот момент у меня были полные слез глаза. Я развернулась и ушла.

- Он не пытался окликнуть?
- Думаю, это было бесполезно. Немцы, конечно, чопорный народ, но не настолько же быть циником.

- Хелль не понес никакой кары?
- Он выплатил штраф в Германии (3600 евро. - «Спорт День за Днем») . Мы понимали, что не получим от него тех денег, которые запрашивали. Поэтому у нас было еще два ответчика: Международная федерация бобслея и скелетона и Немецкий союз бобслея и скелетона.

- Когда вы пришли в себя после аварии, надеялись, что будете выглядеть, как сейчас?
- Я знала, что попала в аварию. И даже находясь в коме, видела сны, как лечусь. Только не в Германии, а в Австрии. Когда увидела палату, самый большой шок был от того, что на календаре 13 января, а не 23 ноября. Немецким врачам запретили озвучивать мой диагноз. Они считали, что я всю жизнь буду на коляске. При этом я всем говорила, что обязательно встану на ноги. Оставалось еще четыре года до Олимпиады в Сочи: два на восстановление, два на подготовку. Я терроризировала врачей вопросами, могу ли поднимать штангу, работать с теми же весами…

- Как они реагировали?
- Уходили от ответа: давай ты сначала выпишешься, тогда будет видно. Не могли мне сказать: «Девочка, забудь про спорт. Коляска до конца жизни». Уже потом я узнала, что была серьезная угроза ампутации правой ноги.

- Когда вы первый раз увидели свои ноги после аварии?
- В реанимации точно нет. Перевязки делали под общим наркозом. Только один раз я увидела свой живот в скобах. Такой ужас! Был красивый плоский животик, а тут скобы и непонятно что (улыбается).

- То, что немецкие врачи ошиблись с прогнозом, это чудо?
- Два раза стоял вопрос об ампутации правой ноги. Все-таки ее сохранили. Для симметрии. Сшили как могли. По всем параметрам она не должна была шевелиться, а нервы - прорастать. Но они каким-то чудом проросли. Когда меня брали за ногу, я говорила, что мне больно. «Ты не можешь ее чувствовать, - удивлялись врачи. - Закрой глаза». Закрываю глаза. Они мне тыкают по ноге: «Где больно?» - «Здесь, здесь и здесь». - «Это невозможно!» По медицинским показателям я не должна была ходить, но я встала.

- Врачи были в шоке?
- Поначалу об этом знал только Махенс, потому что еще был судебный процесс и везде указывали, что я на коляске. Попробовала ходить без костылей еще в декабре 2010 года. В феврале 2011-го, когда приехала на чемпионат мира по бобслею в Кенигзее, заехала в клинику к Махенсу. Встала с коляски, прошла по кабинету без костылей. Махенс, смотри! Первые пять минут его можно было ни о чем не спрашивать. Потому что передо мной сидел ребенок! Он меня щупал: «Что ты делаешь в России? Это же невозможно! Ты ходишь без костылей…»

Молоко вместо безопасности

- Вы рассказывали, что в начале лечения вас посещали мысли о самоубийстве.
- Это когда были сильнейшие боли в реанимации, а мне давали обезболивающее только раз в час. Немецкие врачи считали, что у меня так называемые фантомные боли. И еще боялись вызвать привыкание к лекарству на наркотической основе. При этом говорили: «Да какие у тебя боли? Тебе сохранили ногу для симметрии. Там ничего не может болеть». Обезболивающее не убирало боль, а лишь притупляло. На двадцать минут. Остальные сорок ты просто лезешь на стенку. Как будто тебя переехали ниже бюста. Я кричала, плакала… Но вместе с тем сознавала, что, если что-то с собой сделаю, мне привяжут руки к кровати.

- Мама с первого дня была рядом?
- Да, как приехали в Германию.

- А папа?
- Он потом приехал в реабилитационный центр. Родители давно в разводе. Папа с нами не жил. Мы не общались. Не знали, как у него со здоровьем. Решили, пока со мной непонятная ситуация, ничего ему не сообщать. Чтобы его еще не откачивали.

- Во время лечения ощущали, что вас не забыли?
- Пока лежала в реанимации, Интернета и телевизора не было. Телефоном пользоваться не разрешали. Только для экстренных переговоров с Россией. А вот в реабилитационном центре я залезла в Интернет и обнаружила около тысячи сообщений в «Одноклассниках» и порядка полутора тысяч в «ВКонтакте». До сих пор со многими общаюсь. Сейчас как раз после интервью встречусь с молодым человеком, с которым мы семь лет общались в «ВКонтакте».

- Это он пригласил вас в Петербург?
- Нет-нет! (Смеется.) У него семья, дети. Мы просто очень хорошо общаемся в Сети.

- От кого была самая неожиданная поддержка?
- Не ожидала, что меня посетит Сергей Лавров. (Министр иностранных дел Российской Федерации. - «Спорт День за Днем».) У него в графике не было встречи со мной. Просто отнесся по-человечески. В пяти минутах езды от моей клиники проходил Саммит по безопасности. Лавров навестил меня, спросил, что нужно. Мама сказала: «Психолог».

- Помог?
- Через неделю со мной уже работали психологи. Российские, из МИДа.

- А были те, кто, напротив, отстранился?
- Есть ряд знакомых, которые так поступили. Мы стали реже созваниваться. А из друзей ни одного не потеряла.

- Надежда Филина, с которой вы ехали в бобе, навещала?
- Мы тогда обе подставились под удар. Просто так получилось, что она сидела впереди. Все, кроме меня, встали и пошли. Ребята, как мне говорили, выступали уже на следующем этапе. Надю не пускали на трассу. Ее психологическое состояние не позволяло кататься. Она меня навещала в российском реабилитационном центре. Сейчас мы, конечно, реже созваниваемся, но с праздниками друг друга поздравляем (улыбается).

После таких страшных ударов люди начинают верить в знаки судьбы. 23 ноября 2009 года у вас не было предчувствия, что не надо садиться в боб?
- Я знаю, о чем вы говорите. Меня посетило такое чувство в Латвии за полгода до столкновения в Кенигзее. Встала утром, села на кровать и говорю соседке: «Не хочу ехать на тренировку». Она меня спрашивает: «В чем дело?» - «Боюсь». - «Ир, да ладно, мы уже здесь месяц катаемся». В итоге я поехала на тренировку, и у нас с Надей произошло жуткое падение на спину. Неделю ходила в корсете. Спина очень болела. Когда мы упали, я сказала: «Поэтому и боялась».

- А в тот роковой день?
- Вообще ничего не было. Один из тренеров потом рассказывал: «Ир, ты помнишь, что мне говорила?» - «Нет». - «Я тебе сказал: “Ира, аккуратно держись в бобе, Надя первый раз на этой трассе“. И что ты мне ответила?»

- Что?
- «Где здесь можно купить молоко? Мне надо протеины разбавлять». (Смеется.) Тренер недоумевал: «Я ей про безопасность рассказываю, а она о молоке».

Боялась не президента, а камер

На Олимпиаду в Сочи вы все же попали. Во время церемонии открытия журналисты обсуждали, кто это сидит рядом с президентом России.
- Улетали в Сочи с утра чартерным рейсом. Встала в три утра. Сделала прическу, макияж. Взяла два телефона, фотоаппарат. Думаю, незаметно приеду на открытие, посмотрю и уеду. В Сочи прилетели с опозданием. Не было времени переодеться. Когда все регистрировались в гостинице, я сказала, что в розовых легинсах на прием к Виталию Мутко не поеду. Пойду в туалет переодеваться.

- А что здесь такого? Мутко - человек демократичный.
- Я понимаю, но розовые легинсы, которые видны за километр, - это все же не для приема. Быстро переоделась. Посмотрела на себя в зеркало: для сельской местности сгодится.

- Сочи - сельская местность?
- Вы уже не первый, кто задает этот вопрос. Это у меня крылатая фраза. Я могу ее и для Москвы использовать.

- Понятно.
- Приехала на стадион, а мне говорят: «Ирина, на церемонии открытия вы сидите в ложе с президентом». За сорок минут до начала снова подошли: «Пойдемте, мы вас посадим». - «Там холодно, не пойду». Я же не знала, почему они заранее рассаживают (улыбается). Люди, которые подошли ко мне, переглядываются. У них паника. Не могут какую-то девчонку посадить! Остается десять минут. Снова подходят: «Ирина, ну все, пойдемте». Показали место и ушли. Я убрала костыли под сиденье, поставила пакеты, вид хороший. Сейчас буду фотографировать! Нам еще предложили согреться перед церемонией…

- Заботливые.
- Чуть-чуть алкоголя было в крови. Легкое фуршетное настроение, когда уже ничего не страшно (смеется) . Смотрю: два места свободны. Ну, наверное, кто-нибудь подойдет, до начала еще есть время. Ребята, которые рядом сидят, говорят мне: «Ничего себе, ты рядом с президентом». - «Да ладно». С третьей попытки я понимаю, что они не шутят.

- Алкоголь выветривается?
- За долю секунды! И до меня доходит: Путин, камеры, весь мир, а у меня макияж, сделанный в три утра, и прическа из серии «сойдет для сельской местности»?! (Смеется.) Я не президента боялась, а камер. Что буду плохо выглядеть.

- Когда Путин появился, вы уже были морально готовы?
- На иголках точно не сидела. Путин - тактичный, воспитанный мужчина. Он, естественно, поздоровался за руку, присел на свое место. Спросил, как я себя чувствую. Потом у нас с ним были короткие диалоги по поводу того, что происходит на стадионе. Плюс Путин помог мне с переводом слов Томаса Баха (президент МОК. - «Спорт День за Днем») , который сидел рядом с Владимиром Владимировичем.

- Ощущали напряжение, сидя в ложе?
- Естественно, мне пришлось продумывать, как себя вести. За месяц до этого была полостная операция на животе.

- Как же вы сидели?
- Три часа с прямой спиной в корсете. Было сложно подниматься, когда играли гимны. Ну и еще некомфортно от камер.

Была бегунья, стала зомби

- Мы понимаем, как мальчики увлекаются футболом, а девочки - гимнастикой. Как люди заболевают бобслеем?
- Наверное, эти люди «подсели» на адреналин. Любят скорость. Там такие ощущения! (Смеется.) До этого занималась легкой атлетикой. Бегала 200 и 400 метров. Была мастером спорта и неоднократной чемпионкой России. Меня планировали перевести на 400 метров с барьерами, где видели мои перспективы, но я немного сдала психологически.

- Почему?
- Две сложные травмы. Из-за них пропустила два летних сезона и чемпионат Европы в своем возрасте. Меня должны были снять с зарплаты - единственного дохода. В то время еще с родителями были не очень хорошие отношения. И… сдалась. Сказала, что не хочу больше заниматься спортом. Лучше пойду работать.

- Кем?
- Продавцом-консультантом в спортивном магазине. Но там был такой график… Меня два месяца не видели. Думали, куда-то уехала. Четыре дня в неделю работала. Остальные три просто отсыпалась.

- Так тяжело?
- Целый день на ногах. Приходилось приезжать на работу на первой электричке, потому что надо было помыть зал, приготовить магазин к открытию. А потом закрыть. Я приходила домой в час-два ночи.

- На следующий день снова на работу…
- Если ставили два дня подряд, можно было приехать не к восьми утра, а к десяти. Приходишь как зомби. Целый день на ногах. Только полчаса на обед.

- В таких магазинах на продавца еще могут повесить украденную вещь.
- Бог оградил.

- Пережив страшные аварии, люди становятся сильно верующими. Вас ведь навещал батюшка в Германии.
- Мне предлагали исповедаться, а я даже не знаю, как это делается (улыбается) . Хожу в храмы, когда очень захочется. Еду за рулем по МКАДу и думаю: хочу к Матроне. Разворачиваюсь, еду к Матроне. Было у меня такое. Сорок минут простояла в очереди. Руки замерзли до такой степени, что машину зубами открывала.

- Гоняете на машине?
- Да! Управляю одной левой ногой. Когда по трассе уезжаю из Москвы, то, конечно, отрываюсь по полной (смеется).

- На какой скорости отпускаете педаль газа?
- Чаще всего перед камерой. Пока у меня рекорд: 211 километров в час.

- Есть желание его побить?
- Если машина позволит, почему нет? (Улыбается.) Но я не езжу бесшабашно. В рамках разумного. Друзья говорят: «Когда ты за рулем, мы не боимся. Ездишь быстро, но аккуратно». Никакого не подрезаю. Еду под 180-190 километров в час, а в машине спят.

- Когда учились водить, инструктор сильно кричал?
- Меня вообще не брали в автошколу. Хотя все справки были собраны. Но как только слышали, что я на костылях и буду управлять одной левой ногой, сразу отказывали в обучении. На тот момент были автошколы для инвалидов, но там все управление на руле. Если я захочу за границей взять машину напрокат, будет проблема из-за пометки в правах, что они для инвалида. Естественно, я хотела обычные права.

- Как вам отказывали в автошколах?
- Я приходила, а мне говорили: «Ой, у нас машины нет, у нас инструктора нет». Давали понять, что не хотят брать.

- Кто помог?
- Телеведущий «России‑1» Эрнест Мацкявичюс. Он как-то спросил: «У тебя есть права?» - «Какие права? Я не могу в автошколу устроиться». На следующий день после разговора с ним я уже звонила в автошколу и договаривалась, что приеду.

- Россия - страна блата.
- Ну как блата? Два месяца занималась наравне со всеми.

- Имеется в виду то, как вы попали в автошколу.
- Не имей сто рублей, а имей сто друзей.

- Почему вы раньше не попросили о помощи?
- Честно говоря, я не из тех людей, кто будет ходить и просить. Проще за кого-то попросить, чем за себя. Пришла в группу автошколы на пять занятий позже. Мне предложили: «Либо в новую группу, либо будешь догонять». - «Буду догонять».

- Получилось?
- Догнала. Ездила на занятия на метро, с пересадками. Два месяца. Пять раз в неделю. Как на работу. Когда первый раз села в машину, мы с инструктором поехали на площадку. А его уже предупредили: «Ты будешь заниматься с девочкой на костылях». Директор звонил ему после каждого занятия. Инструктор не выдержал: «Успокойтесь, нормально она водит».

На первом занятии я уже сама доехала до метро. Экзамен сдала с первого раза.

Плюхнулась на диванчик

- Когда произошел контакт между вами и руководителями Ассоциации спортивной прессы?
- Их первый фестиваль прошел в 2011 году. Буквально за пару месяцев до него меня пригласили быть соведущей Виктора Гусева. Сижу и думаю: «Что? Как?» Столько времени прошло, а я до сих пор тушуюсь перед камерами.

- Стоп-стоп. У вас же была программа на телевидении, где вы брали интервью у паралимпийцев.
- Это, может, со стороны я казалась спокойной, а внутри - ураган эмоций! (Смеется.) Выступление перед людьми - еще сложнее.

- Можно было отказаться.
- Я написала в ответ: «Ничего не умею, ничего не знаю, но согласна». (Смеется.)

- Что было дальше?
- Дальше мне позвонила Нина Витальевна Зверева (член Академии российского телевидения. - «Спорт День за Днем»). Я приехала к ней в Москву. Мы записали небольшое видео. Она была Гусевым, я - Ирой. Под меня сделали весь сценарий. По неопытности я его весь выучила. Мы вышли на сцену. Виктор стал импровизировать, а я поворачиваюсь к нему: «В сценарии такого нет». (Смеется.)

- У вас не возникало желания перейти в паралимпийский спорт?
- Нет. Два года назад тренер по лыжам говорил: «Мы тебя заберем к себе. У нас девчонок не хватает». - «Не-не, все, хватит».

- Чего сейчас хотите?
- Семь лет я посвятила только лечению, особенно последние четыре года.

- Игра стоит свеч.
- Да, я делаю операции и восстанавливаюсь, но, с другой стороны, не работаю и не знаю, чем хочу заниматься. Только спустя семь лет нашла себе хобби.

- Какое?
- Стрельба из оружия (смеется).

- По живым мишеням?
- Нет, что вы! До этого я и с парашютом прыгала, и на мотоцикле каталась…

- С парашютом?
- У меня сзади был инструктор. Я только подняла ноги, а он приземлялся. Как-будто плюхнулась на диванчик.

- Ну вы даете. Играть в гольф не пробовали?
- Это слишком скучно для меня. Я люблю драйв, адреналин, скорость. Была бы возможность, участвовала бы в гонках на машинах. Но там много зависит от механики.

Время не лечит. Только притупляет

- Вы говорили, что больше всего на свете хотите выйти замуж и родить ребенка.
- Ой, когда это было? Лет пять назад? (Смеется.) Я из тех людей, которые могут приехать на чашечку чая в шесть часов вечера, а в пять утра рвануть в другой город.

- Надо найти себе такого же легкого на подъем человека.
- Это опасно! (Смеется.) Мне нужен тот, кто будет меня хоть как-то останавливать.

- На свидания ходите?
- Нет. Так получается, что либо я нравлюсь молодым людям, а они мне нет, либо наоборот (улыбается) . После аварии личная жизнь совсем не складывается.

- А до аварии?
- Был один… Мы не встречались, просто общались. Потом случилась авария.

- И перестали общаться?
- Периодически созванивались, но постепенно все сошло на нет. Я прекрасно понимала, что у нас не будет никакого продолжения.

- Узнавали, как у него сложилась жизнь?
- Женился! (Смеется.)

- Вы сможете родить? Что говорят врачи?
- Чисто теоретически внутренние органы не так сильно пострадали. Ну а практически… нет никаких гарантий. Пока не хочу об этом думать. Мне все равно еще два-три года оперироваться.

- Какую дистанцию можете пройти без костылей?
- По квартире хожу без них. Иногда выбегаю из квартиры: «А где костыли? Где я их оставила?» Метров пятьсот без них точно пройду, потом начинают болеть ноги.

- От чего испытываете самый большой дискомфорт? Может, сталкивались с откровенной бестактностью?
- Логика у людей странная (улыбается). Я приехала в гости к подруге. Поднимаюсь с ее соседом на лифте. Он смотрит на меня: «А что случилось?» - «В аварию попала». - «Машина хоть цела?»

- Оригинал.
- И это он на полном серьезе. Груда железа важнее человека. Дискомфорт - это когда идешь на какое-то мероприятие в вечернем платье и на костылях. Все такие красивые, на каблуках, а я так не могу. И еще хромаю без костылей. Плюс смотришь на себя в зеркало: «Да, теперь я знаю, как выглядит монстр Франкенштейна» (улыбается) . Мне Махенс в 2011 году сразу сказал: «Ты же понимаешь, что я не верну тебе такое тело, как было». - «Понимаю, но сделайте так, чтобы я могла надевать брюки, юбки и платья. И разница в ногах не привлекала внимание». - «Это постараюсь».

- Большая разница?
- Очень! Две трети мышц пришлось удалить. Костыли теперь на всю жизнь. Они делают правую ногу объемной, чтобы она соответствовала левой.

- В общественном транспорте уступают место?
- Не всегда. Иногда делают вид, что спят или слишком увлечены книгой. Бывало, я стояла на перроне, пассажиры видели свободное место, и я думала, что меня снесут. Даже в вагон не зайду.

- Одна живете?
- С котом Жорой (смеется) . Раз в неделю приезжает мама, помогает убираться.

- Много времени проводите в компьютере?
- Больше за рулем. До аварии я как рассуждала: «Это успею сделать, это потом». Сейчас есть возможность - делаю, нет - подождем. Мне позвонили в девять утра: «Будешь спать или поедешь прыгать с парашютом?» Час на сборы. Я вылетаю из квартиры.

- Часто думаете о том, почему эта авария случилась именно с вами?
- Такие мысли часто приходили, когда лежала в реанимации. Боли были адские… Многие говорят, что время лечит. Но ничего оно не лечит. Только притупляет. Смириться с произошедшим невозможно. Я могу даже поплакать. Естественно, когда никто не видит.

- Жора видит.
- Это да, он у меня настоящий мужчина.

Ирина Скворцова: Со мной случилось чудо

Трагедия в немецком Кёнигсзее

Операции и реабилитация

— Как вы выходили из этого состояния?

— И опять операции?

— Как по вашим ощущениям, все операции уже позади?

— Нет. Я только в декабре 2013 года пластику начала. Еще не меньше двух лет.

— А внутри уже все сделали?

Олимпиада в Сочи

— А расскажите, как вы попали на -2014 в Сочи? И что там вообще происходило?

— Последний вопрос, довольно неприличный. Откуда берутся деньги на реабилитации, операции в Германии?

— Ирина, что доктора обещают? Вы полностью восстановитесь?

Подготовила к публикации Мария Сныткова

23 ноября 2009 года во время тренировочных заездов — за три дня до розыгрыша Кубка Европы — на санно-бобслейной трассе в Кенигзее (Германия) произошла трагедия. Из-за ошибки судьи мужской экипаж на полной скорости врезался в стартовавший чуть раньше женский экипаж с 21-летней Ириной Скворцовой. Все остались целы, кроме Ирины, которая получила травмы, «несовместимые с жизнью». Ирину экстренно доставили в местную больницу, а затем в клинику в Мюнхене. Чтобы девушка не умерла от болевого шока или потери крови (в общей сложности в нее потом влили 24 л крови), врачи на полтора месяца ввели ее в состояние искусственной комы. Через четыре месяца Ирину перевели в реабилитационный центр. За десять месяцев, проведенных в Германии, она перенесла более 50 операций.

Год назад Ирина избавилась от инвалидной коляски. Сейчас она ходит на костылях, сама водит машину, работает тележурналисткой на ВГТРК, а также стала приглашенной гостьей на Олимпиаде Сочи-2014. Ниже — ее рассказ о прошедших четырех годах.

Полную версию интервью с бобслеисткой Ириной Скворцовой читайте в весеннем номере приложения Forbes Woman, которое выйдет 27 февраля 2014 года вместе с мартовским номером журнала Forbes.

Аварию я не помню. Помню только, как легла в боб в ноябре 2009 года, а проснулась 13 января следующего года. А как ехали, как столкнулись, мозг вычеркнул. Вся моя старая жизнь — как сон. Временами даже сомневаюсь: неужели действительно когда-то ходила, бегала, танцевала? Хотя прекрасно помню эти ощущения. Когда я вышла из комы, самым страшным показалось не то, что я лежу в трубках в реанимации, а что я проспала Новый год! Как это так, у меня было столько планов, а я все проспала!

Врачи не сразу мне сказали, что со мной. Я постепенно, дозированно получала информацию. До апреля — пока не началась реабилитация — всерьез думала, что вернусь в бобслей. Я этим жила, поэтому, наверное, и не наложила на себя руки. У меня был стимул: оставалось четыре года до Олимпиады — это святое для спортсменов. Я все распланировала: два года на восстановление, два — на подготовку. У врачей спрашивала: «А я смогу поднимать штангу, прежний вес?» Они смотрели на меня удивленно и уходили от ответа.

После аварии неповрежденными у меня оказались только голова (не считая сотрясений), руки и грудь. Ниже — все искорежено. И даже сегодня, если я случайно вижу себя в зеркале, реву. В квартире, кстати, я избавилась от всех зеркал. После комы все надо было начинать с нуля. Я заново училась дышать. С аппаратом искусственного дыхания легкие работали на полную. А тут — раз! — отключили. И нужно самой, а сил нет. Глазами ору: «Подключите обратно, задохнусь!»

О боли я даже говорить не хочу. Обезболивающие поначалу давали раз в час, потом — реже, чтобы не вызывать привыкания. Анестезия действовала всего 20 минут, остальные 40 я корчилась от боли — постоянной, и тупой, и острой, непроходящей.

Лежа в реанимации, я долго злилась на Бога: «За что? Почему я? Да лучше бы не выжила в этой аварии, зачем мне такая жизнь нужна!» Я до сих пор не могу ответить на эти вопросы. Хотя и говорят, что Бог посылает только то, что человек может выдержать... Со временем злость прошла, осталось только смирение. Единственное, что удерживало меня от самоубийства, так это то, что позвоночник был цел и что ногу удалось сохранить. А иначе не пережила бы, нашла бы способ покончить с собой прямо там, в реанимации.

В апреле 2010 года я переехала в реабилитационный центр. Продолжала учиться ходить. Перед тем как сделать шаг, прорабатывала его в голове: «Вот сейчас поставлю ногу сюда, а руки передвину вот так». Очень долго к этому привыкала. И однажды упала на гальку — нога поехала, и сделать я ничего не смогла. Вот тогда пришло осознание, что со спортом покончено, — и это была катастрофа.

Все мои мечты, все, к чему я стремилась двадцать один год моей жизни, оторвали и выбросили. Бегать — нельзя, кататься на коньках — нельзя, прыгать — нельзя. Каблуки и юбки, которые я так любила, — тоже никогда нельзя. А жить-то тогда зачем?

Я сидела в коляске, ревела и больше ничего глобального не планировала. Ближайшие цели теперь были максимум на полгода. Первая — встать с коляски. Да, ногу не чувствую, не шевелю стопой, но кость есть, упор есть. Отлично, значит буду тренироваться. Я училась сама передвигаться, мыться. Падала, но все равно повторяла. Минимум полчаса нужно было, чтобы промозговать схему и залезть в ванну, например. И еще сорок минут на то, чтобы продумать, как вылезти из мокрой ванны.

Журналисты быстро навесили на меня ярлык: «Она сильная». Но я не сильная, это просто маска — надела и пошла. Я все время говорю: «Улыбайтесь, это всех раздражает». Я знаю, что меня обсуждают за спиной: мол, квартиру ей подарили, машина есть, на телевидение зовут, деньги на лечение получила, а ей все мало, все куда-то лезет. А я не лезу. Ни на одно интервью я не просилась и на работу не умоляла взять.

И помощи я не прошу. Если пробка — езжу на костылях на метро. Когда не было машины, передвигалась на трамвае, маршрутках. В транспорте я никогда не прошу уступить место, потому что встать потом еще тяжелее, чем сесть. Обычно стою у дверей и наблюдаю, как меня сканируют. В Германии, если даже без головы проедешь, не будут пялиться. А у нас, если какой-то изъян, тут же рассматривают. Очень неприятно. Но иногда бывает по-другому: еду в метро, настроение на нуле, и подходит вдруг парень или девушка: «Вы Ирина? Можно с вами сфотографироваться?» И все — у меня улыбка до ушей, на весь день заряд радости.

В инвалидную коляску я больше ни за что не сяду. Моя следующая задача — вообще обходиться без костылей. В прошлом году я получила водительские права. Сначала меня долго не принимали ни в одну автошколу, потом инструктор не понимал, как меня учить. Стопу правой ноги я не чувствую, управляюсь одной левой. Но ничего, приноровилась. Экзамены сдавала без блата, по-честному. Получив права, на следующий день поехала за город на машине.

Сейчас мне 25 лет, и больше всего на свете я хочу выйти замуж и родить ребенка. Тем более что врачи говорят, что родить с помощью кесарева сечения я смогу.

Без спорта я — никуда. Сейчас учусь в Педагогическом институте физической культуры (ПИФК) в магистратуре, выбрала специальность «спортивный психолог». Мне это интересно. И я на собственном опыте знаю, насколько важна психология в стрессовых ситуациях.

Отечественная бобслеистка Ирина Скворцова привыкла стойко переносить все трудности, которые встречались на её жизненном пути, и преодолевать их. Из-за судейской ошибки, вылившейся в настоящую трагедию, той полной жизнью девушке пришлось покинуть спорт и начать вести борьбу за собственную жизнь. Она выжила и с достоинством перенесла этот тяжелейший период своей жизни.

Начало спортивной карьеры

Скворцова Ирина Олеговна появилась на свет 17 июля 1988 года в самой обыкновенной московской семье. С ранних лет она стала посвящать себя занятиям спортом. Изначально Ирина активно занималась и добивалась успехов в беге на спринтерские дистанции, попала в состав сборной Москвы по легкой атлетике. В её составе она участвовала в летней спартакиаде в забеге на 200 метров. Тогда Ирина в первый раз по-настоящему ощутила чувство азарта и гордости, победы. Эти ощущения предопределили то, что свою жизнь она посвятит именно спорту.

Учёба и спорт

В детские и юношеские годы Ирина без труда совмещала многочисленные тренировки и школьное обучение. Иногда, конечно, из-за неимения времени ей приходилось отсутствовать на тех или иных уроках, но благодаря своей организованности она легко заполняла пробелы в знаниях. Окончив школу, спортсменка с успехом сдала экзамены и поступила в Российский государственный университет физической культуры.

В период обучения Ирина приняла решение отойти от занятий легкой атлетикой (в звании мастера спорта) и заняться другим видом спорта - бобслеем. Постепенно учёба в университете становилась делом второстепенным, а после получения тяжелейшей травмы совсем перестала интересовать спортсменку. В дальнейшем Ирина Скворцова таки сдала экзамены, защитила дипломную работу и окончила обучение в университете по выбранному направлению.

Карьера в бобслее

Несмотря на отсутствие больших побед в легкой атлетике, эта решительная девушка решилась на участие в новом спортивном отборочном этапе, организаторами которого являлись представители московской экспериментальной команды, называвшейся «Сочи-2014». Ирина Скворцова, спортсменка, была сама удивлена тем, что отбор ею был успешно пройден. Через год она была зачислена в основной состав этой команды, где ей была отведена роль разгоняющей. По признанию самой Ирины, уже на первых тренировках она влюбилась в скорость и драйв этого вида спорта. Её привлекали резкие спуски, завораживала изгибающаяся трасса, ощущения, будто ты летишь. Трагическая авария, о которой будет рассказано позднее, не оказала никакого влияния на чувства Ирины к этому виду спорта. После длительного лечения и становления на ноги Ирина не бросила занятия бобслеем, увлеклась прочими разновидностями экстремального спорта. Она также говорила, что её привлекают горные лыжи, фигурное катание и даже бокс. Однако тяжелая травма, перенесенная ею не так давно, позволяет ей восторгаться этим не в качестве активного участника, а как стороннего зрителя. Ирина является мастером спорта по бобслею.

Страшная авария

Несмотря на самоотдачу, которую Ирина демонстрировала во время тренировочных занятий, стать выдающейся бобслеисткой ей было не суждено. Причиной этому было трагическое стечение обстоятельств, из-за которых едва не ушла из жизни Ирина Скворцова. Авария случилась в ноябре 2009 года на немецкой трассе в Кенигсзе, где были запланированы тренировочные заезды команды, участницей которой являлась Скворцова. По рассказам самой спортсменки, тренировка проходила в обычном режиме, её экипаж находился на старте в ожидании «отмашки» судьи. После поступления от него сигнала боб, в котором находилась Ирина, стартовал. Грубейшее нарушение, допущенное судьей, привело к тому, что вместе с бобом Ирины на трассу выехал мужской экипаж, в результате чего два снаряда столкнулись. Обстоятельства сложились таким образом, что кроме самой Скворцовой, получившей многочисленные переломы и порезы, а также серьезную травму правой ноги, никто из числа остальных спортсменов серьезно не пострадал.

Период восстановления

После случившегося бобслеистку Ирину Скворцову доставили в местный госпиталь, а потом перевезли в клинику города Мюнхен, находящуюся при университете. Как говорит сама девушка, транспортировка её в Россию, исходя из её состояния, была для неё небезопасна. Жизнь спортсменки была под угрозой. Нахождение Ирины в мюнхенской клинике длилось около четырех месяцев, за это время пострадавшая Ирина пересела более пятидесяти операций, большинство из них были направлены на восстановление пострадавшей ноги. Денежные средства, направленные на её лечение, собирались за счет пожертвований тех, кто был неравнодушен к горю, случившемуся со спортсменкой. На специальном открытом счете за 3 месяца накопилась сумма свыше полумиллиона рублей. Правительство Российской федерации также помогло денежными средствами пострадавшей бобслеистке.

Период полной реабилитации

Весной 2010 года российская спортсменка была перенаправлена в местный центр реабилитации. По признанию самих медицинских работников, они были восхищены тем духом и терпением девушки. Они подтверждали уникальность случая, ведь обычно подобные травмы сопровождаются не только длительным физическим восстановлением, но и моральным. По этой причине Ирина Скворцова ушла из бобслея, а также полностью завершила карьеру спортсмена. Однако вопреки не самым радужным прогнозам врачей, девушка сумела вновь встать на ноги. В начале осени 2010 года она наконец вернулась в Россию, и практически сразу её направили в Федеральный медико-биофизический центр им. Бурназяна. В нем она занималась выполнением восстановительных процедур, которые ей рекомендовали врачи, ежедневно преодолевая нестерпимую физическую боль. Небольшими шагами она приближалась к победе, к личной победе. Прогресс в восстановлении появился совсем скоро. Изначально она осуществляла передвижение на инвалидной коляске, а вскоре она купила костыли и стала передвигаться с их помощью. Спустя время и они ей больше не понадобились.

Длительный судебный процесс

После того как случилась трагедия, которая едва не унесла жизнь молодой спортсменки, наступил период сложного и затянувшегося судебного процесса. Обвиняемым был арбитр Петер Хелль, которым был допущен грубый просчет. Окончание процесса наступило в ноябре 2013 года, он длился более четырех лет. На основе долгих расследований суд постановил признать арбитра виновным и назначил в виде компенсации Скворцовой штраф, составляющий 650 тысяч евро. Однако Ирина вместе со своим адвокатом настаивала на большей сумме, составляющей 3 миллиона 600 тысяч евро. Деньги, полученные в виде компенсации, также пошли на лечебные и восстановительные мероприятия. Но все же Ирина была удовлетворена таким исходом судебного процесса, ведь главное - она смогла снова встать на ноги. Однако у девушки остался осадок от того, что Петер Хелль так и не осознал последствий своей халатности, не извинился перед ней лично, не высказывал слов соболезнования.

Светская и телевизионная деятельность

Наперекор всем трудностям и испытаниям, которые свалились на эту молодую девушку, Ирина Скворцова о жизни не стала отзываться плохо, она не утратила былого оптимизма. После длительного процесса реабилитации спортсменка стала часто получать приглашения во всевозможные информационные издания. Позже Ирину Скворцову пригласили работать на телевидение. Первым местом работы на новом поприще было утреннее шоу «Армейский магазин» выходящее на «Первом канале». Вскоре она получила приглашение от другого федерального телевизионного канала «Россия 1». На сегодняшний день Ирина занимает на этом канале должность редактора и в будущем собирается стать ведущей новостей. По информации самих представителей телевизионного канала, совсем скоро Ирина Скворцова будет соведущей комментатора Виктора Гусева в ведении новостного канала. С ним же два раза девушка являлась ведущей ежегодной церемонии награждения спортивных журналистов.

Была одной из первых спортсменок, которые несли факел на эстафете Олимпийского огня на играх в Сочи.

Встреча с российским президентом

Независимо от того, что бобслеистка Ирина Скворцова сейчас уже не является спортсменкой, связь с миром спорта она не теряет. В конце зимы 2011 года она приехала в Кенигсзе, в место, которое кардинально изменило её жизнь, чтобы оказать поддержку российской бобслейной сборной на мировом первенстве. К тому времени трасса, где произошла трагедия, уже была реконструирована.

Как изменилась жизнь бобслеистки Ирины Скворцовой? В 2014 году на церемонии открытия зимних игр в Сочи она находилась в ложе для почетных гостей по соседству с президентом страны Владимиром Путиным. Это было настоящим сюрпризом, ведь изначально она была приглашена на прием к министру спорта Виталию Мутко, откуда проследовала на стадион «Фишт», и до конца не верила, что долго пустующее место, находящееся рядом с ней, зарезервировано за президентом России. За несколько минут до начала церемонии Владимир Путин действительно появился, он поинтересовался у Ирины о самочувствии, о текущем роде деятельности, пожелал успехов в настоящем и будущем.